Если вчера война... - Страница 55


К оглавлению

55

— Уж пятый год, — снова улыбнулась девушка, — если честно, я очень хотела сюда попасть. Мне очень повезло.

— Вы москвичка?

— Ага, а вы откуда? У вас очень интересный говор, даже не могу понять, какой.

— С юга. — Юрий помедлил с ответом, решая, не относится ли это к числу запрещенных вопросов. Вроде нет. — Из Одессы. Оттого, наверное, и говор такой.

— Правда? Никогда там не была. Вот бы побывать! Потемкинская лестница, знаменитый броненосец. И истории проходила, а история мне всегда нравилась. Красивый город?

— Очень. Хотя Москва, наверное, красивее.

— А у вас семья есть? — Ого, это она к чему?

— Была. Жена и сын, совсем уже взрослый... был.

— Простите, товарищ Крамарчук, я не хотела. Не нужно больше ничего говорить, ладно?

Подполковник кивнул. Интересно, что она подумала? Впрочем, какая разница...

— Интересная у вас форма... ой, извините, мне об этом нельзя.

— Да, об этом лучше не стоит.

Несколько секунд молчали. Крамарчук потянулся было к папиросам, но убрал руку. Верочка понимающе улыбнулась:

— Курите, товарищ Крамарчук, я привычная. Нет, правда, курите, я ж вижу, что хотите. Мне дым даже нравится, а вот курить — нет.

— Спасибо. — Подполковник закурил, все-таки отойдя к окну. — А вы замужем, Вера?

Девушка немедленно покраснела, и Юрий мысленно обругал себя: похоже, не стоило задавать подобный вопрос. Чай, не девяностые с двухтысячными на дворе. Хотя она ведь тоже спросила...

— Нет, товарищ Крамарчук. Был жених, но его отправили служить... в другой округ, в общем. Такие дела.

— Верочка, если не против, называйте меня Юрием, мы ведь сейчас вроде как неофициально общаемся.

— Я не против, товарищ... Юрий, просто вы старше меня, и как-то неудобно...

— Вполне удобно.

— Ну, хорошо, — девушка улыбнулась, — если вы настаиваете, пусть так и будет. Неофициально.

— Вот и хорошо. — Крамарчук затушил папиросу в пепельнице и сел на свое место — Ты Уж прости, что не даю спать, просто мне и вправду было очень не по себе сегодня, — Он как-то естественно перешел на «ты»; девушка отреагировала на это спокойно. — Нервы, наверное, я уже давно не мальчик. Столько всего навалилось.

— Наверное, — неуверенно ответила Вера. — Я видела, сколько вы работали за эту неделю — вам отдохнуть.

— Отдохну, — грустно хмыкнул подполковник может, послезавтра и отдохну. Кто его знает Ты прости старого дурака, заболтал совсем, да? А тебе верное, спать хочется?

— Да что вы, я ж говорила — привычная. Иногда по две ночи спать не приходится. Всякое бывает.

О том, что же такого «всякого» бывает на ее службе Крамарчук предпочел не думать.

— Ступай спать, Верочка. И спасибо тебе. Вроде полегчало.

— Да за что ж спасибо-то? — искренне удивилась она. — Мне тоже было приятно с вами поговорить, нет, честно приятно. Так что и вам спасибо. Спокойной ночи. — Сержант встала, привычно одернув форменную юбку.

— Вера... — Голос подполковника остановил ее возле двери. — Я прекрасно понимаю, что ты сейчас на службе. Ты ведь должна теперь написать рапорт?

— Да, — чуть помедлив, кивнула она. Что ж, хоть честно. Могла бы, наверное, и соврать.

— Вот и пиши, не сомневайся. Мне ведь, наверное, тоже придется товарищу майору рассказать, понимаешь?

— Наверное. Так я пойду?

— Иди, Верочка, спасибо тебе. Спокойной ночи. Дождавшись, пока за сержантом захлопнется дверь, Юрий подошел к окну, взглянув в ночную темноту. Несмотря на короткий и, в общем-то, не особо содержательный разговор, на душе и вправду чуть полегчало. По крайней мере, он больше не ощущал того давящего одиночества, что раньше. А вот чуждость? Куда ж от нее денешься, от чуждости этой? Он здесь, как ни крути, пока что никто и звать его никак. Эх...

Подойдя к столу, Крамарчук решительно набулькал полный стакан коньяка — хрен с ней, с той нормой, и залпом выпил, даже не почувствовав вкуса. Подошел к вешалке . разглядывая свой выстиранный и отутюженный камуфляж . Потерянное еще в первый день переноса кепи , тоже аккуратно отглаженное, поблескивало эмалью кокарды с украинским трезубцем посередине. Форма выглядела словно только что из военторга — и в то же время казалась, отчего-то, абсолютно чужой. Как и сверкающие, только что вычищенные до зеркального блеска берцы.

Слишком многое произошло за эти дни, слишком многое поменялось в нем самом. Он прекрасно понимак отчего на встрече со Сталиным ему нужно быть в своей старой форме, но надевать ее неожиданно не хотелось. Не хотелось, потому что теперь и она тоже была чужой, принадлежащей совсем другому времени и другой реальности, реальности, которая, скорее всего, уже никогда не наступит. Захотелось закурить, но Крамарчук пересилил себя, умылся холодной водой и лег на скрипнувшую пружинами кровать.

И неожиданно для самого себя заснул, даже позабыв погасить настольную лампу.

Глава 12

Москва, площадь Дзержинского, 26 июля 1940 года

Несмотря на считанные часы сна, проснулся подполковник удивительно бодрым. Глянул на хронометр — без четверти семь. Однако... шалят нервишки, шалят. Аккуратно застелив постель — поди, знай, вернется ли, — он принял холодный душ и побрился ненавистным «Золингеном», ухитрившись порезаться всего один раз. Не испытывая вчерашних сомнений, натянул футболку и камуфляж, зашнуровал ботинки. Зачем-то потрогал уже успевшие стать непривычными погоны на плечах подполковник, ага. Количество звезд не изменилось ни в ту, ни в другую сторону. Натянув кепи, глянул в зеркало. Кстати, хорошо, что он хоть не в парадке сюда перенесся — объяснять Иосифу Виссарионовичу, отчего у него на груди, рядом с советским еще ромбиком выпускника высшего общевойскового училища, малиновый тевтонский крест в лавровом венке «За доблесну вшськову службу Батьювщинь» как-то не хочется. Не поймут. Трезубец-то еще ладно, а вот крест, да в преддверии известных событий, в общем, подставляться не хотелось.

55