Если вчера война... - Страница 65

— Спасибо, товарищ Крамарчук, я понял. Избаловал я Светку с Василием, ох избаловал. А Яковаа стало быть, правильно воспитывал, хоть и в строгости, но правильно... — негромко, словно говоря с самим собой (да так оно, собственно, и было), пробормотал Сталин на миг показав собеседнику свою вполне человеческую сущность. В этот миг рядом с подполковником сидет отец, но отнюдь не народов, а просто отец своих детей И тут же, будто устыдившись этой секундной слабости, проявленной перед чужим человеком, произнес: — Вы не против, — он вновь перешел на «вы», — поехать пока в другой машине? Я хочу побыть один.

Не дожидаясь ответа, он постучал в отделяющее салон от водителя бронированное стекло. Автомобиль немедленно сбросил скорость, прижимаясь к обочине. Машины сопровождения тоже остановились: одна — впереди, вторая — позади сталинского «Паккарда». Подошедший сотрудник охраны распахнул дверь, заглядывая в салон.

— Пересадите товарища Крамарчука в вашу машину. Больше останавливаться не будем.

Если того и удивил приказ, то вида он, естественно , не подал.

— Так точно, товариш Сталин. Пойдемте, товарищ Крамарчук.

Остаток пути прошел в полном молчании . Сидящие в салоне вместе с Юрием охранники просто не имели права с ним заговаривать, а подполковнику ни о чем говорить не хотелось. Через несколько минут автомобиль проехал мимо поста охраны, еще одного и оказался за высоким, чуть ли не пятиметровым, деревянным забором, выкрашенным в зеленый цвет. Забор как выяснилось , оказался не единственным — с внутренней стороны участка был ещё один, пониже и со смотровыми «глазками»-бойницами для охраны.

Самого здания пока видно не было — сталинская дача пряталась в густом сосновом лесу. Пока ехали, сбросив скорость, по подъездным дорожкам, Крамарчук неожиданно припомнил, что именно на этой даче Сталин и умер в марте пока ещё далекого пятьдесят третьего года. Интересно, Вождь уже знает об этом? Сам он этот факт упустил, но кто-то кроме него ведь мог и вспомнить, тот же Виткин, например. Или словоохотливая журналистка, дитя девяностых, чтоб ей икнулось...

Автомобиль плавно затормозил. Они прибыли.

Как Крамарчук и ожидал, любимая сталинская дача особым шиком не отличалась. Простой каменный дом из семи комнат, две просторные застекленные веранды, открытый солярий на крыше. Неподалеку — кухня и баня. Стены отделаны не то деревянными, не то фанерными панелями, на полу дубовый паркет. Двери тоже были вполне обычными, еще и застекленными до половины, а вовсе не бронированными.

Обеденный стол им накрыли в зале. И предложенный ассортимент блюд подполковника откровенно Удивил: ничего грузинского среди них не было. Простые русские щи, блюдо с пельменями, судя по всему — настоящими сибирскими (никак отголосок былой туруханской отсидки), какой-то овощной салат. Не было даже легендарной «Хванчкары», которую, по свидетельствам историков, якобы пил Сталин. Вместо вина на столе стояла бутылка коньяка «Енисели» — правда, грузинского — и две крохотные хрустальные рюмки .

— Присаживайся, подполковник, покушай. — Иосиф Виссарионович первым сел за стол. — После поговорим.

— Спасибо, товариш Сталин. — Юрий опустился на стул. Прислуживавшая немолодая женщина налила щи — сначала Сталину, затем ему — и ушла. Пельмени, видимо, полагалось накладывать самим Вождь разлил по рюмкам коньяк, понемногу, граммов по двадцать.

— Не знаю, что там ваши всезнающие историки обо мне понаписали, но вино я редко пью, даже грузинское. Я вообще редко пью, не люблю это дело. Но с тобой, подполковник, пару рюмочек выпью. Тост скажешь?

— Скажу, товарищ Сталин. — Крамарчук встал. Сталин же отчего-то поморщился: возможно, оттого, что выглядело это несколько вычурно.

— За изменения хочу выпить, товарищ Сталин! И для страны, и для вас лично. За положительные изменения.

Несколько секунд Вождь молчал, размышляя, затем сдвинул рюмки:

— Хорошо, товарищ Крамарчук. За изменения. Только насчет меня лично... надеюсь, ты понимаешь, что о нашем разговоре не стоит никому рассказывать? Товарищ Сталин уж сам со своей семьей разберется. Лаврентий, конечно, кое-чего узнал — не все ж такие неразговорчивые, как ты, оказались, — ну да ладно. Ему же хуже. Ты кушай щи, подполковник, кушай, повара у меня что надо.

— Спасибо, товарищ Сталин, кушаю. — Юрии и в самом деле был голоден. Да и щи хороши. А вот брошенная Вождем фраза «ему же хуже» подполковнику не понравилась. Вроде и о Берии речь, а на самом деле пойди пойми, о ком...

Обедали молча. Обещанную вторую рюмку коньяка Иосиф Виссарионович налил уже после еды, предварительно закурив. Выпили на сей раз без тостов. Дождавшись, пока унесут посуду, Сталин вернулся к прерванному разговору:

— Значит, говоришь, плохо у нас с армией?

— С армией нормально, товариш Сталин, — не поддался на провокацию Крамарчук, — с умением воевать плохо Дело ведь не только в том, что немцы нас в приграничье летом раздолбали, — не знали мы, как грамотно сопротивление оказывать. Потому и отступали аж до зимы, морозов ждали. Мороз-то помог, кто спорит, вот только воевать он нас все одно не научил. А уж сколько наших солдатиков померзло, и говорить не хочется...

— Помочь сможешь? И ты лично, и сотоварищи твои? — задал собеседник неожиданный вопрос. — Научить — не научить, а хоть что-то сделать? Танки-то мы вам дадим и эти, как там ты их назвал, — «Катюши»>? — тоже. И авиацию подтянем. А вот умение воевать...

— Сделаю все возможное, товарищ Сталин, — абсолютно серьезно ответил подполковник. — Все, что вспомню, постараюсь подробно описать. Выкладки по тактике боевых действий, привязка к реальным событиям истории. Только ведь мне самому повоевать не довелось.