Если вчера война... - Страница 103

103

— А, ясно. Недавно вернулись?

— Таки да, недавно. Я всегда знал, что наши доблестные органы не сажают невиновных до тех мест, за какие я не стану говорить, и это оказалось правдой. Таки ложное обвинение. Судимость снята, и шо странно, даже без справки. У вас теперь всегда так?

Поражаясь смелости этого человека, столь легко обсуждающего подобные вопросы с незнакомым подполковником госбеза, Юрий осторожно ответил:

— Ну да, теперь всегда. Вот только не нужно так меня называть. Какой я вам «гражданин»?

— Ой, я таки дико извиняюсь, простите старого и давно выжившего с ума еврея, за которого немножко ошибочно подумали, что он румынский шпион. — Подполковник неожиданно понял, что старик уже просто ничего не боится. — Нет, скажите, и где вы видели румынского еврейского шпиона? Впрочем, не надо ничего говорить, я уже все понял на вашем лице. Товарищ Сталин мудрый человек, раз решил так сделать, даже странно, что он тоже не еврей. А что до ваших погон, так и тут он совсем прав, давно пора было вернуть все, как было раньше. Кстати, вы сильно похожи на одного моего клиента, хоть теперь это слово и не в ходу. Ви, случайно, не знаете Федю Крамарчука? Очень приличный человек, очень. И он таки имеет с вами много общего, и если б я не знал, что у него нет брата, таки решил бы, что...

— Спасибо, уважаемый. — Не прикоснувшись к сдаче, Юрий поспешил покинуть заведение разговорчивого старого еврея. «Федя Крамарчук», ага. Его отца, между прочим, Анатолием Федоровичем звали. Вот только не хватало с родным дедом в этой забегаловке встретиться, самое то бы вышло! Накатить с ним по соточке и получить на закуску какой-нибудь хронопарадокс с большим и полным «пэ» в финале.

Провожаемый удивленным взглядом, Крамарчук вышел на улицу. Вот бывает же, зашел, называется, водки выпить! С другой стороны, чему удивляться, не зря ведь говорят, что Одесса — большая деревня. Да и отец рассказывал, что перед войной они с родителями жили именно здесь, на Госпитальной. Своего деда, погибшего еще в первый месяц войны, Юрий не знал, но отец всегда говорил, что они с ним были очень похожи.

Ощущая, как настроение стремительно улучшается Крамарчук быстрым шагом двинулся вдоль по улице Время пока есть, и он не собирался тратить его зря, поскольку побывать в родном городе раньше, чем окончится война, ему уже вряд ли удастся — в этом Крамарчук был отчего-то абсолютно уверен...

Поездка заняла немного больше времени, чем планировалось, и в Москву они вернулись только после майских праздников. Кроме Одессы, они посетили Харьков, Севастополь, Киев и все прикрывающие новую границу военные округа. Проверялась оснащенность частей новой боевой техникой и ее состояние, подготовленность и моральный дух личного состава, боеготовность укрепрайонов и полос обеспечения в зоне предполья старой и новой линий обороны, аэродромы и склады — инспектора работали буквально с утра до ночи. Насколько понял Крамарчук, почти постоянно находившийся при Лаврентии Павловиче, их поездка была чем-то вроде инспекции от наркомата госбезопасности, наделенной Сталиным полномочиями решать на месте любые возникающие вопросы, касающиеся обнаруженных нарушений или недоделок.

Завершив поездку посещением Ленинграда и базы флота в Кронштадте, пятого мая комиссия вернулась в Москву. Заполнив и подписав касающиеся командировки документы, Юрий, жутко уставший от мотаний по доброй половине Союза, но довольный возвращением, отправился домой. Едва он открыл дверь, Верочка с визгом повисла на шее. Соскучившийся по жене подполковник подхватил ощутимо набравшую в весе супругу на руки и отнес в комнату, аккуратно опустив на диван. Они проговорили до поздней ночи и, счастливые оттого, что снова вместе, отправились спать.

Несколько следующих дней прошли спокойно: Крамарчук в установленное время являлся в наркомат и сидел в кабинете, работая по им самим выбранной теме, касающейся наиболее перспективных направлений в науке, гражданской промышленности, медицине и внешнеполитической деятельности. Учитывая, что последние девять месяцев он почти исключительно посвятил проблемам грядущей войны и реформам армии, сейчас стоило, насколько возможно, наверстать упущенное. Война рано или поздно окончится, и не хотелось бы, чтобы после нее СССР оказался в арьергарде научных открытий.

Все закончилось девятого мая, когда Юрия разбудил раздавшийся в половине пятого телефонный звонок. Не зажигая света — к этому времени он уже достаточно освоился в новой квартире, чтобы не натыкаться на углы и мебель даже в темноте, — подполковник подошел к тумбочке в прихожей и поднял трубку.

— Товарищ подполковник? Код «А». Немедленно прибудьте в наркомат. Машина вышла. — Не дожидаясь ответа, дежурный офицер сбросил вызов.

Юрий несколько секунд стоял, держа в руке тихонько пикающую гудками отбоя трубку, затем медленно опустил ее на рычаги. Вот, похоже, и все. Началось.

Стараясь не шуметь, Крамарчук вернулся в комнату и начал одеваться. Из спальни выглянула проснувшаяся Вера:

— Юра, что случилось?

— Спи, любимая, рано еще. — Подполковник постарался успокаивающе улыбнуться.

— Не ври. Началось, да? Это оно?

— Не знаю, честно не знаю. Но боюсь, что да.

— Ох.,. — Супруга тяжело оперлась на дверной косяк. — И что... теперь?

— Теперь все будет нормально, — с нажимом ответил он. — На этот раз мы готовы... по крайней мере, очень хочется на это надеяться. — Вторую часть фразы он произнес мысленно, не желая еще больше пугать беременную жену.

103